История. Слава Донбасса. Легендарный директор Авдеевского коксохимзавода
Герой Социалистического Труда Дмитрий Дмитриевич Воробьев оставил о себе добрую память делами не только у жителей Авдеевки, но и Горловки, Макеевки и самого Донецка.
Недавно удалось ознакомиться с его собственноручно напечатанной автобиографией и увидеть его фотографию с дарственной надписью «красным следопытам» Макеевского дома пионеров, датированной 3 декабря 1977 года. В этой статье решили привести основную часть этого документа, так как этот человек прославил Донбасс. О таких людях нельзя забывать, а необходимо ими гордиться.
Родом из Макеевки
Начал свою автобиографию Дмитрий Дмитриевич просто: «Родился я в семье шахтера-забойщика 19 сентября 1911 года на руднике Буроз Макеевского района. Родители мои – русские, родом из Орловской губернии, Мценского уезда, деревни Кикино. Они приехали в Донбасс на рудник еще в 1890 году и все время жили здесь. Отец работал в забое шахты «Капитальная», умер в 1951 году. Мама все время домохозяйка, умерла в 1968 году.
В семье у нас было очень много детей. Жили бедно, но дружно».
Далее он рассказывает о бытовых условиях жизни макеевских шахтеров. «Наша семья из семи человек жила в казенной квартире, состоящей из одной комнаты с кухонькой. Отапливались углем, воды и канализации в квартире не было. Полы земляные, смазывались глиной. Электрического света шахтерские домики не имели и освещались керосиновыми лампами или шахтерскими бензиновыми лампами «Вольфа». В нашей комнате стоял деревянный стол, несколько табуреток, сундук и деревянная кровать, на которой спала мать с маленькими детьми, остальные дети постарше спали с отцом прямо на полу на старых пиджаках и укрывались разной одеждой.
Дети часто болели и умирали. У моей матери родилось одиннадцать детей, а в живых осталось только четверо, я и три сестры – Мария, Анна и Александра», — такие подробности жизни в своем детстве записал он.
О событиях гражданской войны на руднике Буроз
В своей автобиографии Дмитрий Воробьев рассказал, как устанавливалась советская власть на Бурозе. Это было не сразу: «Она то приходила к нам, то уходила от нас, в зависимости от обстановки на фронтах гражданской войны. Когда рудник захватывали белогвардейцы, шахты не работали. Шахтеры уходили в партизаны и часто прятались в подземных выработках. Женщины с малыми детьми прятались в погребах дома, а мы – постарше бежали на шахтный двор и прятались в сооружениях шахты «Капитальная».
Особенно в первые дни деникинские казаки-шкуровцы устраивали на рудниках злобные, жестокие и кровавые расправы над шахтерами. Однажды на одной из шахт в районе в Ханжонково деникинцы захватили много шахтеров. Сто восемьнадцать человек были изрублены и брошены в ствол шахты. (В 1925 году на нашем руднике был построен в память погибших шахтеров Дворец культуры имени «118»).
Это время для нашей многодетной семьи и для всех семей шахтеров было самым тяжелым. В этот период разрухи и голода я с матерью и старшей сестрой шли в соседние деревни и за мизерную оплату натурой работали от зари до зари на кулацких полях по прополке и уборке кукурузы.
Когда наш рудник занимала Красная Армия, появлялись шахтеры и шахты начинали работать. Причем первое время, шахтеры работали без всякой оплаты и добываемый уголь сами грузили в железнодорожные вагоны и отправляли революционной Москве и Петрограду. Мы, мальчишки, тоже помогали отцам грузить уголь.
Окончательно на нашем руднике советская власть установилась в начале 1920 года. В том же году начала работать на нашем руднике единственная школа семилетка».
На всю жизнь запомнил учителей
Далее Дмитрий Воробьев вспомнил, что начинал учиться в этой школе еще до Октябрьской революции: «Хорошо помню как мы, первоклассники, перед началом и концом занятий, стоя обращенные к иконе, всем классом читали молитву. Бывали дни, когда весь класс шел в церковь. Дисциплина в школе была очень строгой и за малейший проступок учеников ставили в классе «столбом» на весь урок или на колени возле парты с поднятыми руками…».
Он отметил приход в школу в первые годы советской власти гуманных учителей: Евдокии Ивановны Лях, Екатерины Францевны Лоссавио, Антонины Георгиевны Ляшенко, Анны Михайловны Скороспеховой и др. Дмитрий Дмитриевич рассказал макеевским школьникам о том, что учительница Евдокия Лях водила его класс на экскурсию в шахту и на природу, организовывала художественную самодеятельность среди детей и учила их рисованию.
Дальше Дмитрий Воробьев в своей автобиографии сообщает о том, что его отец в 1925 году был травмирован на шахте и стал инвалидом труда: «Я вынужден был бросить учебу в школе с пятого класса и пошел работать на шахту «Капитальная» сначала рассыльным, а потом шахтным рабочим в маркшейдерском бюро Екатерининского рудоуправления. Работая в шахте почти пять лет, я учился в вечерней школе рабочей молодежи – В.Р.Ша. Там преподавала замечательная, знающая и преданная делу учительница Виктория Михайловна Примакова (она на 1977 год проживала в поселке Ханжонково)».
Выпускник Донецкого индустриального института и начало инженерной деятельности
«После окончания В.Р.Ша, многие рабочие, в том числе и я, были завербованы Сталинским горным институтом на подготовительные курсы. После окончания курсов в 1930 году я поступил на последний, четвертый курс рабфака. Там вступил в ряды Ленинского комсомола. После окончания рабфака я поступил в институт. В 1935 году окончил Донецкий индустриальный институт, защитил дипломный проект и получил звание «инженера химика технолога коксохимической промышленности».
В 1937-39 годах служил в Красной Армии. В период Хасановский событий на Дальнем Востоке был командиром взвода 34-й стрелковой дивизии Дальневосточной армии.
После демобилизации работал начальником цеха Керченского коксохимического завода. На заводе в 1940 году вступил в кандидаты члены ВКП (б). Был начальником штаба завода по МПВО», — записал наш земляк в своей автобиографии.
Спецзадания в начале Великой Отечественной войны
Великая Отечественная война застала его на этом заводе.
«Мне пришлось проводить работу по демонтажу и эвакуации оборудования на Урал, организовывать народное ополчение и готовить цеха завода к взрыву. Нужно было заминировать 159 объектов и после отхода войск Красной Армии по сигналу командования Крымского фронта взорвать завод и самим уходить на другой берег Керченского пролива. Выделенные заводские работники взрывного дела не знали. Пришлось мне их наскоро обучать и работать с ними под интенсивной бомбежкой немецкой авиации.
В октябре 1941 года немецкая армия ворвалась в Крым. Бомбежки усилились. Немецкая авиация господствовала над Керчью и засыпала город и порт тяжелыми бомбами. Положение нашей группы подрывников осложнилось, так как основные части Красной Армии прошли наш завод и переправились на кубанский берег, а мы все еще не получали распоряжение о взрыве завода и не имели плавсредств переправиться на другой берег пролива.
Наконец, в начале ноября 1941 года мы получили распоряжение взорвать завод, которое передал прилетевший на самолете заместитель Наркома черной металлургии СССР тов. Воднев Г.Г. Он же помог нам, после выполнения задания, переправиться на Кубанский берег пролива», — вспоминал Дмитрий Воробьев.
В декабре 1941 года в Закавказье, в городе Баку, тов. Воднев организовал из специалистов-инженеров: металлургов, коксохимиков, огнеупорщиков и других группу уполномоченных Наркомчермета по комплектации и отправке эвакуированного оборудования заводов Украины и Крым на Урал и в Сибирь, а также по отправке рабочих и ИТР этих заводов туда же.
«Я, как уполномоченный по коксохимической промышленности, занимался не только комплектацией и отгрузкой через Каспийское море огромного количества эвакуированного оборудования, но и выполнял разные задания Наркомчермета. Еще до войны, когда наша страна имела договор с Германией о дружбе, немцы в 1940 году начали через нашу страну поставлять в Иран оборудование металлургического и коксохимического заводов. Это оборудование шло в Иран из Германии по Черному морю в наш порт Батуми, потом по Закавказской железной дороге в порт Баку и по Каспию в Иран. Все это оборудование на много тысяч тонн в импортной упаковке осталось в нашем Закавказье на железнодорожных станциях, в портах Батуми и Баку. Его нужно было срочно укомплектовать по цехам и направлять на Урал.
Особенно трудной была работа в Батумском порту, где скопилось несколько тысяч тонн этого оборудования, которое нужно было срочно перебросить в порт Баку. При чем надо было спешить, так как немецкие войска уже заняли соседний Туапсинский порт, а Батумский порт и железнодорожная станция подвергались сильной немецкой авиабомбежке. Над городом Баку стали появляться немецкие самолеты-разведчики. Враг рвался к Бакинской нефти. Было обидно и тревожно за нашу Родину, и я с товарищами по работе неоднократно приходили в Бакинский военкомат и просились на фронт, но нам отвечали вежливым отказом, как только выясняли какую задачу мы выполняем. В Баку в 1943 году я вступил в члены КПСС», — отмечал он.
Восстанавливая Донбасс и Крым
После освобождения Донбасса от немецких оккупантов, Дмитрий Воробьев был направлен Наркомчерметом в Горловку на восстановление коксохимического завода и работал там начальником капитального строительства и одновременно заместителем главного инженера завода. За четыре месяца после изгнания фашистов из Горловки предприятие ожило: заработали механический цех, литейный участок, кузница, к работе готовились коксовые батареи.
«В начале апреля 1944 года меня вызвал в Москву нароком черной металлургии СССР т. Тевосян И.Ф. и направил в Керчь в качестве директора на восстановление и возобновление деятельности коксохимического завода. Интересно то, что в это время город Керчь еще был занят немецкими войсками. В Москве в Наркомате я получил на руки приказ Наркома о назначении, мандат-удостоверение с доверенностью, 3-х дневный паек питания, медикаменты с таким расчетом, чтобы в первое время лечить себя и прибывающих людей.
В середине апреля 1944 года я прибыл в город Керчь. В нашем заводском Сталинском районе заводы и жилой поселок были полностью разрушены. Людей нет, воды нет, электроэнергии нет. Много мин и стаи крыс. Поскольку в 1941 году объекты завода мы взрывали рационально, теперь можно было некоторые сооружения использовать для хозяйственных нужд.
В короткий срок из Аджимушкайских катакомб и далеких сел стали прибывать люди. Изможденные голодом, оборванные, но радостные. Закипела работа. Первое время работали без всякой оплаты. Были созданы партийная, профсоюзная, комсомольская организации и дирекция завода. Стали работать строительный цех, механический, ЖКО, ОРС с подсобным и рыболовецким хозяйством. Начали строить жилье, дали воду и электроэнергию», — рассказал в документе он.
В декабре 1946 года, министр черной металлургии СССР Тевосян направил Дмитрия Воробьева снова в Донбасс продолжать восстанавливать и реконструировать Горловский коксохимический завод, где он и работал директором завода до начала 1960 года. При этом в 1953 и 1956 годы оказывал техническую помощь по пуску и наладке коксохимических цехов в Польше и Румынии.
У первого колышка Авдеевского коксохима
Весной 1960 года Донецкий обком КПУ и Донецкий Совнархоз направили Дмитрия Дмитриевича на новостройку Авдеевского коксохимического завода – на тот момент самого передового в Европе.
«Я работал директором завода, как говорят, с первого его колышка. Завод строился быстрыми темпами и 30 ноября 1963 года вступил в строй действующих коксохимических заводов, начал выпускать промышленную товарную продукцию.
На Авдеевском коксохимическом заводе имени 50-летия СССР я работал до 16 мая 1973 года. За это время были построены и введены в экплуатацию: самая мощная в Советском Союзе углеобогатительная фабрика, пять мощных коксовых батарей с сухим тушением кокса, углеподготовительный цех, ТЭЦ (теплоэлектроцентраль), много химических и ремонтных цехов, много сотен километров железнодорожных путей и разных инженерно-технических сетей и сооружений. В 4-х километрах от завода вырос благоустроенный, многоэтажный зеленый поселок, теплофицированный от ТЭЦ завода и газифицированный природным газом, с канализацией и телефонной сетью. Поселок связан трамвайным сообщением с заводом. На поселке построен Дворец культур и кинотеатр, две средние школы, сады-ясли и много магазинов», — написал он в своей автобиографии.
В 1970 году Дмитрий Воробьев тяжело заболел – перенес инфаркт миокарда со сложной хирургической операцией. После болезни врачи предписали ему оставить работу директора. «Пришлось мне в мае 1973 года сдать заводские дела и уйти на заслуженный отдых. С этого времени я пенсионер союзного значения, но связи с коллективом завода не теряю.
За долголетний труд и успехи, достигнутые в выполнении заданий пятилетнего плана по развитию черной металлургии, я был награжден двумя орденами Ленина, орденом Трудового Красного Знамени, девятью правительственными медалями и Золотой медалью «Серп и молот» с присвоением звания «Герой Социалистического Труда» (№024685 в 1971 году)», — такими словами он завершил свою автобиографию в 1977 году.
В Авдеевке одна из центральных улиц города назвали в честь Воробьева. Уже на пенсии, более десяти лет, Дмитрий Дмитриевич возглавлял областную Федерацию шахмат. 8 января 1980 года Дмитрий Воробьев ушел из жизни. В 1988 и 1989 годы проводились республиканские мемориальные шахматные турниры Воробьева.
Автор: Анатолий Жаров